Мы в ситуации двух шоков — идеологического и психологического

О событиях на Украине, невротизации общества и конфликте между поколениями в интервью ИА «Росбалт» высказался директор Школы антропологии будущего Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, доктор психологических наук Александр Григорьевич Асмолов. (АО «РС-Балт» (учредитель издания «Росбалт») признано Минюстом РФ иноагентом 15 октября 2021 года.)

— Я наблюдаю за реакцией в соцсетях на действия России на Украине и вижу, что уровень тревожности в обществе растет. Волнуются все, независимо от того, согласны они с происходящим или нет. Как люди могут поддержать себя, своих близких в такой ситуации?

— Независимо от идеологии, мы все оказались в ситуации двух шоков: идеологического и психологического. Идеологический шок состоит в том, что резко растет ценностный диссонанс между разными людьми и разными социальными группами общества. Стремительно, по экспоненте, нарастает поляризация политических установок даже внутри отдельных семей. Ситуация войны приводит к тому, что политический конфликт настигает в буквальном смысле каждого. И мало кого оставляет спокойным.

В результате этого возникает небывалая паническая реакция, причем в такой сильной форме, что это в какой-то мере отодвигает на задний план вопросы витального характера, вопросы самой жизни, выживания, касающиеся пандемии. Никто не отменял коронавирус, но, если вы обратите внимание, сейчас резко упало количество новостей и фейков, связанных с пандемией. Не до них. Не до пандемии. Семьи превратились в буквальном смысле в поляны политических конфликтов. Мы имеем дело с невероятным ростом тревожности населения.

Второй шок — психологический, который не связан напрямую с ценностным конфликтом внутри семей. Люди, неважно, поддерживают они действия России на Украине или не поддерживают, какими бы бравыми патриотами они ни казались, чувствуют, что война в экономическом плане затронет в буквальном смысле каждого. Я особо выделяю категорию наших «ура-патриотов». Каким бы ты ни был «ура-патриотом», ты должен так или иначе оказаться человеком, которого в данный момент будет волновать удовлетворение жизненных потребностей. Не случайно говорят: пустое брюхо к разуму глухо. Поэтому в ситуации невротизации по разным причинам оказываются представители самых разных групп или самых разных воззрений. В результате возникает тяжелейший эффект аккумуляции тревожности, что приведет к резкому всплеску психосоматических расстройств и может повлечь за собой резкое ухудшение психологического здоровья общества. В этом смысле военная операция, нацеленная на Украину, станет одновременно операцией, мишенью которой уже оказалось психологическое здоровье населения России.

— Как можно снизить тревожность? Что можно делать в будни, чтобы помочь себе бороться с этой тревожностью?

— Самое грустное, что я вам могу ответить в этой ситуации: никакая психотерапия, кроме психотерапии реальных социальных действий, в том числе, политических, направленных на увеличение определенности в данной ситуации, не поможет. Ключевым фактором снижения тревожности является конструирование образа понятного будущего. Ключевым фактором снижения тревожности является страна понятного завтра. И даже если это понятное завтра, в зависимости от идеологии и политических установок, является для одних подарком, для других — трагедией, все равно оно снизит уровень тревожности.

Есть такой феномен: занесенный меч куда опаснее меча упавшего. Сегодня жители России оказались в ситуации занесенного над каждым меча и, тем самым, независимо от их индивидуальных установок, в ситуации ожидания непонятно чего. Ключевой шок, шок, который стоит над всеми этими шоками, — шок неопределенности.

— В Сети уже раздают советы о том, что нужно включать успокаивающую музыку, больше гулять или что-то еще. Что из этого можно практиковать, чтобы сохранить ментальное здоровье?

— Невероятно трудно составить поваренную книгу рецептов психотерапии в ситуации войны. Для каждого человека стратегии совладания с кризисом различны. У каждого своя система психологической защиты. Поэтому в ситуации индивидуального консультирования, понимая мотивационный профиль личности, мы можем посоветовать, как действовать тому или иному человеку. Но в ситуации, когда мы имеем дело с населением как с великим анонимом, подобного рода советы — это все равно что оценка средней температуры по госпиталю.

Могу только отметить, что чем больше вы будете сублимировать и творить то, что считаете правильным, тем больше будет укрепляться ваш внутренний стержень, тем больше будет ваша смыслообразующая мотивация, которая позволит вам думать: «Я сделала в этой ситуации все, что могла, чтобы ни со мной, ни с моими близкими не случилось трагедии».

Также важную роль в сохранении равновесия сейчас может играть забота о значимых близких. Если вы знаете, что теми или иными своими действиями вы можете помочь значимым другим, вам будет не до собственной тревоги. Главное будет выступить социальным психотерапевтом для окружающих и найти для них значимое слово. И, наконец, четкая навигация в информационной повестке, понимание сути событий и сопоставление их в понятную картину также является той стратегией, которая позволит в безнадежной ситуации жить надежно.

— Разговоры о том, что происходит, с близкими людьми могут снизить тревожность?

— Еще раз скажу: в разных семьях по-разному. В одной семье это приведет к катарсису и понижению уровня тревожности. В другой семье проговаривание своих мыслей и чувств может привести к еще большему обострению напряжения и эскалации конфликтов. Это зависит от каждой семьи. Поэтому как универсальный рецепт подобного рода проговаривания я рекомендовать не могу.

— Во многих семьях, я знаю это из личного общения, действительно нет единой точки зрения на происходящее. Часто имеет место конфликт поколений: одни смотрят телевизор, другие читают новости в интернете. В этой ситуации, когда понятно, что твои близкие не разделяют твою точку зрения, как правильно себя повести, чтобы, с одной стороны, поддержать тех, кто рядом, потому что они тоже переживают, но при этом не нарваться на идеологический конфликт?

— Сегодня, по многим исследованиям, конфликт между поколениями нарастает. Вы абсолютно правы, что старое деление — люди телевизора и люди интернета — так или иначе существует. Хотя это деление по возрастам очень неточное. Все зависит от человека: некоторые и в 90 лет не вылезают из Сети. Вместе с тем, мы говорим о типовых вещах. В этом смысле и у одного поколения, и у другого накапливаются и блокируются неразрешенные задачи, которые с войной прямо не связаны. Фокусировка на нерешенных задачах семьи, принцип соучастия в решении этих значимых задач для разных поколений и эмпатия могут так или иначе уменьшить риски возгорания межсемейных, межличностных конфликтов.

— То есть если вы понимаете, что ваши близкие не схожи с вами во мнении, лучше не затрагивать тему войны и сконцентрироваться на текущих вопросах: здоровье, работа, что-то еще?

— Здесь нужно быть осторожным. Стоит только сказать «давай не будем об этом говорить», и люди будут машинально сводить разговоры к этой теме. Не надо говорить «не». Лучше вообще избегать формулировок в духе «давай не затрагивать эту тему» и сразу выходить на те вопросы и проблемы, которые значимы для ваших близких.

— Какие могут быть рекомендации с точки зрения психологии по поводу чтения новостей и «вписанности» в информационную повестку?

— Самая лучшая рекомендация, которую дал профессор Преображенский: не читайте по утрам советских газет. Но если серьезно: когда люди уже находятся на грани нервного истощения, нужно ограничить поток деструктивной информации.