Методология обыденной жизни как точная наука: от Систем — к Судьбам

В номинации «Проект года в психологической науке» Национального конкурса «Золотая Психея» представлена монография «Методологические проблемы качественных исследований в психологии», написанная Ольгой Тимофеевной Мельниковой и Дмитрием Александровичем Хорошиловым. В поддержку конкурсного проекта публикуем статью Александра Григорьевича Асмолова, доктора психологических наук, заведующего кафедрой психологии личности факультета психологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, научного руководителя Школы антропологии будущего Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.

На моем столе рукопись уже готовой родиться книги Ольги Мельниковой и Дмитрия Хорошилова «Методологические проблемы качественных исследований в психологии». Эта книга выступила для меня как толчок к переосмыслению реальности и одновременно преодолению «количественной идолопоклонности» как психологии, так и ряда других направлений антропологических и гуманитарных наук по отношению к «точным наукам». Поэтому мне и хочется переименовать эту книгу, даже в названии ее уйти от наукометрических норм доминирующего в сознании многих исследователей сциентизма и операционализма. Для того чтобы передать личностный смысл этого исследования, я бы выразил самую суть данной работы почти эпатирующим, парадоксальным названием: «Методология обыденной жизни как точная наука: от Систем — к Судьбам». Конечно, за подобным переименованием читатель легко угадает игру с классическим трудом Зигмунда Фрейда «Психопатология обыденной жизни». А дальше, если дать волю потоку собственного сознания, дальше — больше.

За этим названием таится вызов доминирующему в психологии девятнадцатого и двадцатого века позитивизму и операционализму.

Напомню, что было для нас, психологов в шестидесятые годы на факультете психологии МГУ, неявным эталоном «научности» в психологии. Чтобы это проиллюстрировать, достаточно перечислить книги, за которыми мы гонялись и которые символизировали развитие психологии как точной экспериментальной науки. Это, прежде всего, объемный манускрипт классика американской психологии Роберта Вудвортса «Экспериментальная психология», вышедший в 1950 году благодаря усилиям М.Г. Ярошевского и его вынужденному компромиссу с идеологией тоталитарной системы. Предисловие М.Г. Ярошевского к мощной энциклопедии Р. Вудвортса сопровождалось обличительной вступительной статьей «О деградации буржуазной психологии», а после все мы видели во многих главах классического труда Роберта Вудвортса, являющихся окном в мировую западную науку, как западная психология талантливо и успешно «деградировала».

В конце пятидесятых годов, на самых границах «хрущевской оттепели», появился изданный под редакцией П.К. Анохина двухтомник Стэнли Стивенса «Экспериментальная психология». Этот двухтомник вышел в 1960 году. В нем Стэнли Стивенс как редактор-составитель ярко воплотил программу операционализма Перси Бриджмена и логического позитивизма Рудольфа Карнапа. Именно Стивенс, бросивший перчатку не кому-нибудь, а самому отцу психофизики Густаву Теодору Фехнеру. Стивенс взамен известного логарифмического закона Фехнера одарил психофизику степенным законом, гордо и без сомнений провозгласив кредо операционализма: наука есть только там, где есть методы измерений. Психология же вне математических измерений, вне операционального инструментария методов, по мысли Стивенса, не может претендовать на статус науки. Энциклопедию в двух томах Стэнли Стивенса в 1970 году сменила шеститомная «энциклопедия» экспериментальной психологии, составителями и авторами которой были два знаменитых психолога — Поль Фресс и Жан Пиаже. Именно культура экспериментальной науки в этих программных энциклопедиях во многом взращивала идеалы мышления психологов, проходящих обучение на разных факультетах психологии в СССР.

Следуя этой логике, в 1974 году вместе с моей первой учительницей в психологии Мартой Борисовной Михалевской мы выпустили первую ротапринтную хрестоматию «Проблемы и методы психофизики». И во вступительной статье к этой хрестоматии, нагло названной «От психофизики чистых ощущений к психофизике сенсорных задач», я, тем не менее склонив голову перед идеалами Фехнера и Стивенса, передал дух времени следующими строками одного из лермонтовских переводов: «Делись со мною тем, что знаешь, / и благодарен буду я. / а ты мне душу предлагаешь: / на кой мне чорт душа твоя!».

Прошли годы и, как учил нас мудрый Алексей Николаевич Леонтьев, чтобы приоткрыть смыслы и разрешить «задачи на смысл», надо остановиться и оглянуться, а не только бежать вослед за операционалистскими идеалами научного познания.

Интеллектуальное и личностное прикосновение к Мерабу Константиновичу Мамардашвили, лекции мастера романтической психологии Александра Романовича Лурии, ироническая история психологии П.Я. Гальперина и, конечно же, трансляция смыслов в потоках общения с А.Н. Леонтьевым, А.В. Запорожцем, Д.Б. Элькониным и Б.В. Зейгарник помогли нам нащупать дорогу к тому, что впоследствии, анализируя Выготского, Д.Б. Эльконин означил как неклассическую психологию. Именно ей мы учились у второго поколения выготскианцев — В.П. Зинченко, В.В. Давыдова, Ю.Б. Гиппенрейтер, О.К. Тихомирова и А.А. Леонтьева.

Уже в те годы, будучи истовым «леонтьевцем», я испытывал чувство сопричастности к таким возмутителям спокойствия в методологии психологии, как Э.В. Ильенков и Г.П. Щедровицкий.

Я был бы исторически и человечески неточен, если бы в ряду наших учителей не упомянул своего друга, замечательного философа, лингвиста и психолога, автора психологии понимания Арона Брудного.

Ряд имен вполне можно было бы продолжать, но уже и этот перечень имен, имеющих для меня личностный, а не хронологический смысл, достаточен, чтобы почувствовать истоки и основания качественной психологии. Особо подчеркну, что эти исследования помогли преодолеть устойчивую дихотомию, расчленяющую психологическую науку на объяснительную и понимающую, описательную науку. Они стали одним из мостов над пропастью между номотетической и идиографической психологией, между психологией «стимулов» и психологией «со-бытий». Во всех этих исследованиях, на мой взгляд, воплощалась мечта Льва Выготского о том, что психология как конкретная наука о человеке должна совершить методологический поворот, поворот «от Систем к Судьбам».

Мои коллеги Андрей Пузырей, Анатолий Тюков, Валерий Петухов и Виталий Дубровский помогли простроить мосты, открывающие нам миры всех этих возмутителей спокойствия.

Именно мыслительные миры (концепт Ю.М. Лотмана) и наших учителей, и их талантливых критиков уже тогда помогали нам вступить на сложный путь, благодаря которому мы отрефлексировали, что идеалы операционализма в стиле Стивенса — лишь одна из дорог психологической науки. Именно благодаря нашим учителям произошли встречи с теми, кто с разной степенью непокорности отрефлексировал иные пути психологии — пути неклассической психологии. Можно называть иные стили мышления — неклассической психологии, можно характеризовать их как постнеклассическую психологию, но именно они, эти стили мышления, позволяли сделать качественную методологию психологии не Золушкой, а подлинной принцессой нашей науки.

И тут я не могу не упомянуть самые различные проекции иных психологий — психологии субъектности Вадима Петровского, психологии смысла Дмитрия Леонтьева, аксиологической психологии Бориса Братуся, психологии открытого общения Адольфа Хараша и понимающей психологии переживания Федора Василюка. Для меня также был невероятно значим рывок в майевтику и новую смысловую психотехнику Андрея Пузырея, разработки когнитивной психологии активности Марии Фаликман и методологии постнеклассической психологии латентности Марины Гусельцевой.

Книга Ольги Мельниковой и Дмитрия Хорошилова — это книга о происходящем в нашем мышлении методологическом повороте к идиографической, герменевтической психологии, снимающей, в гегелевском смысле слова, а не отбрасывающей колоссальные достижения номотетической объяснительной психологии. Она поражает своим охватом и может быть названа энциклопедией психологии как точной науки о судьбах и личностных смыслах. Поделюсь еще одной ассоциацией, которая возникает при погружении в мир методологии качественной психологии Ольги Мельниковой и Дмитрия Хорошилова. Это ассоциация с работой Умберто Эко «Открытое произведение» и Луиса Борхеса «Сад расходящихся тропок».

«А где же критика?» — спросит вдумчивый читатель. Когда сталкиваешься с желанием автором нарушить предостережение Козьмы Пруткова и объять необъятное, то легко можно найти ряд пробелов в качественной психологии, которые хотелось бы восполнить. Например, для меня качественная психология немыслима без богатейших исследований Эгона Брунсвика об экологической валидности. Именно ориентируясь на исследования Брунсвика А.Н. Леонтьев нередко повторял нам: «никогда не ставьте перед кошками собачьих задач». Но подобные пробелы оставляют всех нас в нормальном состоянии эффекта прерванного действия, описанного еще в 1927 году Блюмой Вульфовной Зейгарник. Поэтому давайте видеть то, что есть, а не то, чего нет. И вообще, как отмечалось в моей статье «Психология современности: вызовы неопределенности, сложности и разнообразия» (2015), именно принципиальная незавершенность и недосказанность отличают методологию качественной психологии.

Знаменательно, что книга Ольги Мельниковой и Дмитрия Хорошилова выходят спустя семьдесят лет после появления в СССР ее своеобразного антипода — «Экспериментальной психологии» Роберта Вудвортса — и приоткрывает многочисленные «тропки» в саду многих психологий двадцать первого века. Надеюсь, что эта книга позволит избавиться как от комплекса стыдливости психологов перед точными науками, так и почувствовать нарождающиеся или ранее дремлющие латентные пути психологии настоящего и будущего. Удачного всем путешествия в энциклопедию качественной психологии Ольги Мельниковой и Дмитрия Хорошилова.