Размышления о личностном смысле «Психологии личности»
«Если не Я, то Кто? Если Я только для себя, то зачем Я? Если не сейчас, то когда?»
Эти слова совсем недавно 23 ноября 2013 года, сказанные на Гражданском форуме в Москве пронзительным человеком, руководителем Хельсинской группы Людмилой Алексеевой, не дают мне покоя. Они, как пепел Клааса в романе Шарля Костера о Тиле Уленшпигеле, стучат в мое сердце и увязываются со всё возрастающей обеспокоенностью, даже болью, за происходящие в стране, в мире, в психологии, в том числе и психологии личности, перемены.
Я могу дать немало характеристик, означающих понимание личности в психологии и вновь попытаться впихнуть смыслы, «личностные смыслы» в равнодушные значения. Признаюсь, что проделывал это не раз ещё с 1977 года, когда подошёл к Борису Братусю и предложил создать на факультете психологии МГУ группу по исследованию, а сегодня я бы сказал по пониманию жизни личности. Тогда, в те годы и родилось, и оформилось направление, названное «психология смысловых образований». В неё, в эту группу, вошли со мной и Братусем неповторимая Блюма Вульфовна Зейгарник, своей судьбой и биографией объединившая психологию двух Великих – психологию Курта Левина и психологию Льва Выготского. В группе согласилась поучаствовать и Любовь Семеновна Цветкова, одна из любимых учениц Александра Романовича Лурия, мастер восстановительного обучения личности и её социально-психологической реабилитации после различных нарушений высших психологических функций. В эту группу вошёл и Адольф Хараш, человек необычайного таланта, с которым мы недавно простились. Без Хараша немыслима и психология групп «открытого общения» (его термин) как особая психология трансляции смыслов при сбрасывании масок (почти по Карлу Роджеру) в различных «групповых встречах»; и работа психологов в ситуациях кризисов после землетрясения в Армении, и описание феномена «вседозволенности личности» у многих из тех, кто пережил катастрофу, будучи облученным после аварии на Чернобыльской АЭС. Вошел в группу и Евгений Субботский, тоже ученик А.Р.Лурии и В.В. Лебединского, уже тогда, со 2-го курса, изучавшего психологию свободы, психологию независимости ребенка через призму персевераций. Потом он написал много блестящих популярных книг о развитии личности ребенка, в том числе маленькую, но ёмкую книгу «Как рождается личность». И ныне, работая и в Англии, и в России, он неутомимо создает остроумные программы экспериментов, посвященные миру детского сознания. И, конечно, психологии личности в моем понимании нет и не может быть, без моего самого близкого друга, одного из самых талантливых психологов России, Вадима Петровского. И психология надситуативного поведения (см. его глубокие книги «Человек над ситуацией» и «Психология неадаптивности»), и психология инобытия («личностных вкладов») одного человека в Другого, психология персонализации, и психология личностной рефлексии, и психология воспитания в детстве, и влюбленность в техники транзактного анализа в стиле Эрика Берна, и многое, многое другое… — всё это он – теоретик, экспериментатор и поэт психологии личности – Вадим Петровский.
И, конечно, мэтр всей нашей группы Борис Сергеевич Братусь, ученик В.В.Зейгарник, мастер клинического феноменологического понимания личности, автор известной монографии «Аномалии личности» и многих других книг, в которых связываются психология личности с этикой, аксиологией, религией и нравственным миром человека. Для моего понимания личности сверхважны афористичные мысли Б.С.Братуся:
«Диагноз человека нашего времени: психологически здоров; личностно болен.»
«Психология личности двадцатого века была психологией, в которой победителей не судят». «На том стою и не могу иначе…Эти слова Мартина Лютера наиболее рельефно отражают нравственный стержень личности, её смысловую жизненную позицию.»
Вся наша группа и строила год за годом, как мы с Братусем и Харашем чуть неуклюже любили говорить «многояйное» понимание личности, выражающее её диалогически-смысловую и экзистенциально-деятельностную природу.
В конкурентном диалоге с нами тогда же в конце семидесятых годов стартовала под руководством нашего учителя А.Н. Леонтьева группа Владимира Викторовича Столина, первоначально мощно работающая в проблемном поле экспериментальной психологии восприятия. В неё вошел Виктор Петренко, тогда писавший дипломную работу у Столина; и Андрей Андреевич Пузырей всегда самобытно и слегка интровертировано творящий психологию как особую понимающую психотехнику. То, что делал В.В.Столин и его коллеги я бы в свете сегодняшнего дня рискнул назвать экспериментальной когнитивно-деятельностной психологией самосознания личности. Этот подход наиболее полно выражен в программной монографии В.В. Столина «Самосознание личности» и, конечно, в ставшем целым направлением, цикле работ по конструктивной психосемантике моего друга Виктора Петренко.
Так в моем восприятии и биографии строилась смысловая психология личности и мотивационно-смысловой анализ индивидуальности человека. Этой психологии бы не случилось без обобщающих энциклопедических работ и бесед Игоря Семеновича Кона, который помог мне и жить «В поисках Я», и действовать в метафорической логике «Открытия Я». Именно искания тех лет привели, на мой взгляд, к выделению психологии личности как тренда отечественной психологии. Организационно этот тренд был оформлен в виде кафедры психологии личности факультета психологии МГУ в 1997 году. С тех пор в России появилось немало таких кафедр как организационных ячеек продвижения идей по разработке психологии личности, но эта кафедра была первой. И этим, честно говоря, горжусь. А затем пошло … в Ростовском университете, и в Томском университете, где кафедру организовал в диалоге с нами Эдуард Галажинский, ныне – и академик РАО, и первый в стране психолог, ставший в ноябре 2013 года ректором классического Томского государственного университета.
Моего «определения» личности нет без исследований Федора Василюка по психологии переживаний, писавшим у меня дипломную работу в конце 70х – начале 80х; а также моего младшего друга Дмитрия Леонтьева, автора монографии «Психология смысла» и самого продуктивного исследователя нового поколения. Оба они – профессора кафедры психологии личности МГУ. Вся неумещаемость психологии личности в прокрустово ложе идеала рациональности выстрадана в исследованиях Марины Гусельцевой (см. её новую монографию – М.С.Гусельцева Эволюция психологического знания в смене типов рациональности : историко –методологическое исследование. М.: Акрополь , 2013). Мотивационная психология личности и психология искусства через культурные практики свободного танца совершаются сегодня Екатериной Патяевой и Аидой Айламазьян – опять же на кафедре психологии личности МГУ. В этой полифонии звучат и исследования по смысловой природе волевых действий ироничного профессора кафедры психологии личности Вячеслава Андреевича Иванникова; и исследования смыслообразующих мотивов альтруистического поведения личности в работах психолога и поэта Елены Насиновской – доцента кафедры психологии личности МГУ.
Все это – моё «определение» и самоопределение психологии личности как неповторимой смысловой реальности в историко-эволюционном процессе. Об этом понимании можно прочесть и в четырех изданиях учебника: А.Г.Асмолов Психология личности: культурно-историческое понимание человека (1990, 2001, 2007, 2010); и в книге «По ту сторону сознания. Методологические проблемы неклассической психологии. М.: Смысл, 2002; и в книге, ставшей для меня конструктором смыслов, которая названа «Оптика просвещения: социокультурные перспективы» (2012). В ней психология личности «переведена» в культурные практики вариативного развивающего смыслового образования – образования от дошкольного детства до универсального образования в самой старшей школе.
Всё это — «определение» личности. Это определение метафорично передано формулой «Индивидом рождаются. Личностью становятся. Индивидуальность отстаивают». И за этим «определением», повторюсь, моя боль и озабоченность ситуацией, сложившейся в психологии, и у психологов. Эти грустные чувства не покидают меня именно в связи с подобным ощущением духа времени . Особый отклик вызывают слова Людмилы Алексеевой как призыв к ответственности за всё, что происходит с нами в стране.
Почему…? Да потому, что попытки достучаться до профессионального цеха психологов «Зачем мы …?» и на очередном съезде психологов в 2012 г. в виде мольбы «остановиться, оглянуться», попытаться понять, что творится с нашей профессиональной идентичностью – это глас вопиющего в пустыне страны, переживающей очередной кризис безвременья, социального конформизма и деперсонализации. Меня не покидает ощущение, что мы, психологи разных направлений и школ, в том числе психологи, занимающиеся психологией личности, напоминаем глухаря на току (эффект глухаря) – заняты собой, не видим и не слышим, что творится вокруг нас, что происходит в обществе. Больно, горько, но, как это не парадоксально, не теряю оптимизма. Потому что:
«Если не Я, то Кто?» и «Если Я только для себя, то зачем Я» и «Если не сейчас, то когда?» Вот такое определение личностного смысла получилось. Его можно было бы по-Леонтьевски назвать – «Значение – для – меня» психологии личности.