Психоанализ от Германа Грефа

На одной из панельных дискуссий Гайдаровского форума глава Сбербанка назвал Россию страной-дауншифтером. И вызвал шквал ненависти

Его выступление уже называют в прессе и на интернет-форумах не иначе как скандальным или, в более мягком варианте, — резонансным. Политические деятели разного толка среагировали на автора фразы о «стране-дауншифтере», как на саморазоблачение нового «дежурного врага». На другом полюсе, где ненависти нет, есть недоумение: что случилось с Грефом? Для чего он дразнит «гусей»? Почему призывает честно признать, что Россия уже проиграла?

— Мне сразу пришло в голову название к его выступлению: «Психоанализ от Германа Грефа», — отвечает на вопросы «Новой газеты» заведующий кафедрой психологии личности МГУ, вице-президент Российского общества психологов, академик РАО Александр Асмолов. — Потому что сразу же возникла ассоциация с классической работой Зигмунда Фрейда «Психопатология обыденной жизни». Благодаря оптике Грефа я еще раз остро чувствую, как психология обыденной жизни России по определенному вектору превращается в социальную психопатологию обыденной жизни. И это связано именно с тем, что Греф наградил страну не привычным в такой связке, имеющим многие значения термином «дауншифтер». Это производное от «даунши́фтинга» (Downshifting), что в буквальном смысле означает «переключение автомобиля на низкую передачу, или замедление, ослабление».

— Я знаю, что так называется движение людей в сторону от карьеры к каким-то собственным ценностям, отказ от общепринятых благ. Это — «отказ от чужих целей», «жизнь ради себя».

— Да, есть серьезное явление философии, которое называется «даунши́фтингом». Это осознанный поиск самореализации — уйти от гонки и суеты, почувствовать самоценность жизни. Но Греф использовал термин «дауншифтер», скорее всего, буквально — в значении «переключения машины на низкую передачу», потому что он говорит, что Россия оказывается обреченной на отставание. Она проиграла тем странам, которые вошли в эпоху бешеных технологических изменений уже измененными.

Греф в своем выступлении ссылается на автора теории сингулярности Рэя Курцвейла, который не случайно называет наше время временем ускорений. И показывает, что разные формы коллективного разума приводят не только к нарастанию скорости технической эволюции, но и к тому, что изменяются сами изменения. Не только мы делаем технологии, но и технологии конструируют нас. И, главное, мир становится глобальным, в нем нет места простым бинарным противопоставлениям «свои — чужие». И вот здесь очень важно родственное термину «даунши́фтинг» понятие simple living, что в переводе с английского означает «простая жизнь», а также — «опрощение». Это как раз то, что сегодня и происходит с Россией — не просто бегство от свободы (я здесь перефразирую великую работу Эриха Фромма), а бегство от разнообразия, от любой многомерности. Пройдите по Москве, по Питеру, посмотрите те места, которые раньше были наполнены разнообразием книг, товаров — мы говорили: «О, муки выбора!»

Сейчас идет стремительный, опасный для всей страны рост опрощения в самых разных сферах — и в бизнесе, и в торговле, но прежде всего — в нашей ментальности. Это самая большая угроза. Один из классиков постмодернизма, французский философ Жан-Франсуа Лиотар сказал, что мы в нашем веке… как Гулливер — все время не того размера, оказываемся то выше, то ниже. Что люди начинают делиться на две категории: на людей сложного психологического восприятия — и на людей, которые бегут от сложного. Первые, так или иначе, будут драйверами изменений. Они справляются с ключевыми вызовами современности — неопределенности и разнообразия. Я не знаю, предполагал ли Герман Греф, что термином «дауншифтер» России был поставлен, на самом деле, диагноз опрощения. Но именно этот диагноз я считаю правильным. Именно это является сегодня психологическим, экономическим и социальным риском для страны.

— Он предлагает как выход — поменять всю систему образования, включая образование дошкольное.

— Для меня Греф в своих рассуждениях об образовании, увы, напоминает ежика в тумане. Если бы он разобрался в том, что в миллиарды раз сложнее экономики и что связано с производством разума, я бы отнесся к такой наивной уверенности толерантно. Но есть люди, которые подбирали к этому ключи давно, например Выготский, Давыдов, Леонтьев, и современные мастера когнитивного анализа. С ними мне очень удобно общаться и благодаря им понимать, куда мы движемся: от формальной классно-урочной системы к неформальной, персонализированной системе образования, где каждый ребенок сам себе «Гугл». Нам ясно, как действовать с образованием, но сегодня не хватает мотивации для того, чтобы мы могли измениться и вырастить поколение, живущее по формуле «Хочешь жить, умей учиться».

— Второй выход, который предложил Герман Греф, — это необходимость остановить «экспорт мозгов». Но как это сделать, если молодому человеку, высококвалифицированному специалисту сегодня как раз чаще всего нужно упрощаться ради карьерного роста?

— Мы все время пользуемся лукавой терминологией, говорим, у нас «утечка мозгов». Нет, у нас «выгон мозгов». Людям негде себя найти, самореализоваться, у многих профессионалов просто нет перспектив. Суть всех этих процессов — погашение разнообразия, страх перед неопределенностью, беспредельное опрощение.

С этим напрямую связано такое понятие, как «скорость возникновения ненависти». Мы благодаря телевидению, или, как я теперь говорю, — телененавидению, быстро, дружными рядами стали ненавидеть Украину. Скорость возбуждения потока ненависти практически спринтерская. Наше население, как никогда, стремительно попало в это черно-белое поле. Когда мы с вами ментально упрощаемся, мы становимся подголосками, объектами беспрецедентного зомбирования. Старая формула «Сиди и жди, придумают вожди» становится психологической стратегией поведения огромного большинства людей в стране.

Мы проиграли многим странам в росте технологий, я могу это смело повторить вслед за Грефом. Но есть технологии, где мы мастера, мы овладели ими в совершенстве, — это технологии телененавидения. Психологическое конструирование врагов вызывает у зрителей, как у больных алкоголизмом — повальную белую горячку: «Чур меня, украинцы! Чур меня, турки, американцы, российские предатели… Они ужасные, а мы великие, они не понимают нашего величия». Так действует инструмент мобилизации любых тоталитарных систем.

В ситуации глубокой и психологической драмы России, возможно, это наивно, но я считаю, что есть шансы для эволюционного оптимизма. Мы должны, освободившись от сырьевого проклятия, делать иную среду — мотивирующую, интерактивную для подрастающих поколений, и они станут носителями новых профессий. Вот главное, что, по сути, сказал Греф. И еще: с культурой доминирования вертикалей мы окажемся полностью вне сингулярного общества. Без культуры горизонтальных коммуникаций оно невозможно. Вот основные и самые важные мысли его выступления.

— Греф сказал об этом, и началось «приглашение на казнь».

— Это уже привычные цепные реакции со стороны депутатов и других политических деятелей. У них идеология клерикального национал-патриотизма. Перед нами прагматичные рациональные фанатики, которые будут всегда петь славу королю, а как только король оступится, помогут ему не встать.

— «Прагматичные фанатики» — это странно звучит, фанатик же не может быть прагматичным. У них, наверное, роль фанатиков?

— Очень точный психологический вопрос — это профессиональные фанатики, с ритуальными танцами и пеной на устах. Инструмент, который востребован властью.

— Еще вопрос: что произошло с Германом Грефом? Почему он решился дать такой жесткий диагноз ситуации в стране? Для чего?

— Знаете, рано или поздно, когда ты приближаешься к определенной степени отчаяния, при всех политических кульбитах ты начинаешь не переносить самого себя. Выступление Грефа — это плод его собственного психотерапевтического излечения от отчаяния, от невротизирующей ситуации везде. И в Сбербанке, и в стране, в которой мы живем и в которой таких упрощенческих, депрессивных времен, как сегодня, за последние десятилетия не было.