Нестандартный дошкольный стандарт. У общества есть будущее, если удастся остановить люмпенизацию учительства

Скоро для дошкольников, как уверяют нас авторы реформы нашего образования, начнется новая жизнь. О том, в чем состоят коренные изменения, журналист Анатолий Чургель беседует с академиком РАО (Российской академии образования), заведующим кафедрой психологии МГУ имени М.В. Ломоносова Александром Асмоловым.

– Александр Григорьевич, в педагогическом сообществе продолжается обсуждение федерального государственного образовательного стандарта дошкольного образования. Вы – руководитель рабочей группы по его подготовке. Что с ним сейчас?

– Чтобы вы лучше понимали масштаб вопроса, замечу, что в настоящее время дошкольное образование в 56,5 тыс. детских садов России получают 6,2 млн детей. А если к этому числу добавить членов их семей и всех имеющих отношение к детским учреждениям?! Что касается стандарта, то Минобрнауки его утвердило. И начнется «новая жизнь» уже с 1 января 2014-го. Кстати, только что завершившийся Всероссийский съезд работников дошкольного образования наши усилия полностью поддержал.

– Сопоставимы ли заявленная вами подвижная среда для дошкольника и стандарт дошкольного образования, который большинство интуитивно представляет армейским уставом?

– Никакого устава. То, что дошкольное образование впервые в истории российской культуры становится полноценным уровнем образования наряду с начальной, средней школой, вузом, вовсе не означает воспитание солдат Урфина Джюса. Наш стандарт нестандартен, он – основа для передачи культурного кода времен. Своеобразного «культурного гена», а ген, как вы знаете, отличается разнообразием, которое он и реализует. Приобщение дошкольников к этнокультурному коду, к культурным образцам, к культурным сокровищам должно стать нормой.

– Значит, вы возвратились к тому, что предлагали еще в 1988 году: к личностно ориентированному образованию?

– Та модель стала эмбрионом принимаемого сегодня стандарта дошкольного образования, стандарта развития. А то, что дошколка у нас развита куда сильнее, чем начальная и средняя школа, дает возможность реального улучшения образовательного процесса в целом.

– Неужели здесь мы еще можем говорить о позиции лидера?

– Легко стоять на плечах классика – чувствуешь себя высоким. Мы не творили в пустыне, а опирались на работы Эльконина, Запорожца, Леонтьева, Выготского. Самое интересное, что если через призму модели тех годов проанализировать все, что происходит в мировом образовании сейчас, то увидим следующее: США – модель дошкольного образования под названием «Стэп-бай-стэп» («Шаг за шагом»), принятая во многих странах мира, перенимает очень многие моменты, которые заложены нашей моделью. И разрабатывает ее выпускница психфака института Запорожца, живущая там, Елена Бодрова. Целый ряд моделей в Голландии, Англии, Швеции, Германии опираются в том числе на идеи Льва Выготского – идеи поддержки разнообразия. Содействие ребенку, активность ребенка, право ребенка на выбор – ценностные моменты, показывающие, что ребенок живет в разнообразном мире. Именно эти принципы сегодня работают в развитых странах.

– Работают там, где предложенные нашими учеными идеи внедряются быстрее и качественнее?

– Вся беда вообще для истории России в том, что мы часто можем предложить уникальные инновационные идеи, но очень слабо предлагаем пути реализации этих идей. Это относится и к образованию, отношение к которому должно определяться тем, что оно играет в обществе уникальную роль – роль раствора культуры.

– А чем конкретно должно отличаться образование «до-школьное»?

– В дошкольных учреждениях не может быть таких страшилок, как ЕГЭ. Те, кто строит его по программам «выучи то», «прочти это», во многом поступают неправильно. Только через деятельность могут войти познавательные задачи и познавательные навыки. Надо не погасить почемучек, а дать им возможность почувствовать себя уверенными людьми, дать целевые ориентиры для уникальных программ дошкольного образования, которые были и есть в нашей стране. Нельзя рассматривать дошкольное детство исключительно, как его рассматривали раньше, то есть как подготовку к школе.

– Да, но, говоря о дошкольном образовании, вы невольно пугаете родителей, для которых слово «образование» связано именно со школьной моделью, с партой и указкой.

– Думаю, пугаются не только родители, но и дети, которых обычно никогда не спрашивают, что им нужно. Одним из последствий такого понимания является иллюзия о том, что воспитать – значит объяснить. Но вера, совесть, честь, бессовестность – все это смысловые установки личности, которые формируются в деятельности, в делах и поступках, а не достаются в наследство от родителей и не передаются посредством самых правильных слов. Поэтому локомотивом развития ребенка служит содействие ребенка с взрослыми и сверстниками. Идти путем зубрежки, дрессуры, сажания ребенка за парту в четыре года не нужно. Лучше создавать мотивацию для ребенка, который готов всех и каждого замучить своими вопросами. Стандарт дошкольного образования ставит цель, чтобы дети остались почемучками. Нам важно, чтобы у них возникла мотивация к познанию и творчеству, и в ходе этой мотивации они обучились счету, чтению, получили представление о мире. Через сказки, через игры, через искусство, через мультфильмы, через исследовательское конструирование.

– А что будет критерием для определения направления, в котором развивается процесс образования в стране? Ведь именно этот процесс определяет планы на завтра.

– Вариативность образования – лакмусовая бумажка колебаний регресса и прогресса в образовании, мерило того, имеем ли мы дело с модернизацией образования или с игрой в модернизацию. В тоталитарных культурах образование унифицируется, порождается «строевая педагогика», а в культурах, нацеленных на свободу, образование выступает как механизм поддержания эволюционного разнообразия общества. Вариативность и стандартизация в образовании не должны противоречить друг другу, это две стороны одного процесса. Риск непонимания есть, но он должен уменьшиться по мере реализации задуманного и, подчеркну, уже заложенного в стандарт. В книге «Оптика просвещения: социокультурные перспективы» я дал совершенно ясный ответ тем, кто еще не понимает сути происходящих преобразований: «Моя мечта, ради которой я вместе с коллегами участвовал в разработках образовательных стандартов нового поколения, состоит в том, чтобы появилось поколение людей, не знающих страха, в том числе страха перед властью. Чтобы народились люди перспективы, а не ретроспективы».

– Вы верите в возможность реинкарнации учительской среды?

– Я считаю, что самая опасная тенденция России XXI века – тенденция к люмпенизации учителя. Если учитель – люмпен, он потянет все общество на дно. Поэтому веря или не веря, я считаю, что надо начинать прежде всего с изменения ценностного статуса воспитателя дошкольных учреждений и ценностного статуса учителя. Это та опора, которая поможет России в жестко конкурентной среде мира добиться того, чтобы образование действительно помогало достичь высокого качества жизни тому человеку, который его получил. Поэтому, когда в культуре трудно, я хочу повторять слова: «Учителя, вперед!» И общество прежде всего должно думать об учителе как о ключевой фигуре изменения социального развития и личности.