У нас здоровое ксенофобское общество

Александр Асмолов, российский психолог, заведующий кафедрой психологии личности МГУ,  рассказал корреспонденту «Новой газеты» Галине  Мурсалиевой о национальной розни и ксенофобской пропаганде в прессе.

В горячей десятке вопросов интернет-конференции с президентом России первым серьезным после четырех шутливых оказался вопрос национальный. Он звучал так: «5. Когда закончится дискриминация русских?!»

— Девять тысяч вопросов, заданных президенту по национальной теме, можно прочитать так: когда на улицах России не будет наконец азиатов, кавказцев, когда евреи уйдут из властных структур — они угнетают, дискриминируют титульную нацию. Это достаточно большое количество копцевых, мысленно размахивающих ножом в синагоге, и террористов, которые недавно заложили взрывное устройство в мечети подмосковной Яхромы. Это все, согласитесь, тяжелый синдром…

— Это не синдром, это — симптом.   А  синдром — он в Думе сидит, в телевизоре, в целом ряде печатных и электронных СМИ.

— Один за другим идут судебные процессы по преступлениям, совершенным на почве национальной ненависти, где на первый план выдвигается все, что угодно: хулиганство, покушение на убийство — все, но только не мотив. Только бы не взглянуть в глубинные мотивы массового сознания,  а  именно: не увидеть, что Россия поражена тяжелейшей идеологической болезнью, которая более тяжела, чем водородная бомба ХХ века. Имя этой болезни — ксенофобия. Мы часто упоминаем ее в политических выступлениях. Но как только реально сталкиваемся с ней, прячемся, начинаем заниматься страусиной политикой.  А  тем самым мы взращиваем ее, подменяя анализ огромного количества деяний, за которыми стоит ксенофобская мотивация, ложью.

— Есть контрдовод: чем больше вы говорите о разжигании национальной розни, тем больше вы ее разжигаете.

— Замалчиванием мы санкционируем ксенофобское поведение. Поэтому приговор Копцеву, в котором не присутствуют подлинные мотивы поведения,  а  есть только мотивировки, за которыми спрятаться легко, — это по большому счету одобрение ксенофобии в России. И это провокация и подстрекательство к ксенофобским действиям. Это превращение суда из органа, анализирующего преступление и применяющего те или иные санкции, в орган, одобряющий экстремизм в стране. Я считаю, что сокрытие подлинных мотивов преступления приводит к росту подобных преступлений. Даже без специальной психологической экспертизы, по тональности, по стилистике разговоров того же Копцева в суде мы четко видим «морального монстра» ксенофобского типа.

— Я не психолог, но я внутренне не могу согласиться с таким определением. Парень, на мой взгляд, скорее уж зомби.

— Монстр формы зомби — вполне нормальное определение. По сути — монстр, но не это сейчас важно, гораздо важнее понять, почему мы не обращаем внимания на то, что приводит к появлению такого феномена.

К нему, как я уже говорил, приводит расширенная ксенофобская пропаганда в прессе. Ситуация в Думе: когда обсуждается Холокост, вся группа Жириновского не встает,  а заявляет, что это обсуждение не имеет смысла. К феномену приводит оставленное без внимания письмо ксенофобской группы депутатов во главе с Крутовым — вы помните их попытку запрета еврейских организаций. Поэтому я считаю и заявляю, что все эти действия явно или неявно двигали ножом Копцева, пером участников интернет-конференции, пультом взрывного устройства ксенофобов в Яхроме. Я обвиняю Крутова в пособничестве убийству и разрушениям. Под судом должны сидеть крутовы, авторы таких телепередач, как «Русский дом», и других, которые являются яркими представителями разжигания национальной розни. Копцев и другие исполнители — зомбированное орудие их действий. Поэтому мы, прячась от мотива ксенофобии, тем самым говорим крутовым, прохановым и жириновским: воспитывайте копцевых, воспитывайте фашистов, убийц. Сейте человекофобию. Вас понимают, вам разрешают выступать у Познера и как будто говорят, играя с вами: господа убийцы, дай вам бог удачи.

— Есть еще один феномен, который я себе никак не могу объяснить: и Проханов, и Жириновский, да теперь уже и Крутов стали чуть ли не самыми любимыми и авторитетными экспертами не только каких-нибудь там явно простейших националистических телерадиопрограмм, но и «Эха Москвы», и того же Познера на Первом канале. Как это можно объяснить медицински: это страх, конъюнктура, отказ от попытки найти кого-нибудь, кто мыслит, кто действительно компетентен?

— Это пользование готовыми продуктами, с которыми возиться не надо, — они самоходны. Проханов — талантливый собеседник, и он привлекает внимание. Жириновский — блистательный мастер-оратор, и он привлекает зрителей.

Мы заигрались, мы забываем, что за этим последуют холокосты. Товарный знак — это рейтинг передачи, они мастера — такие вот гости передач. Не так важно, что они говорят, — они полны экспрессии. Мы глохнем в этой погоне за рейтингом — и уже не слышим, что они говорят. Мы слышим, как они говорят.

— Но их хорошо слышат копцевы и инфицируются.

— Я повторю свою любимую фразу: незачем прятать мерзость нормы за счет патологии. У нас сегодня нет инфекции, у нас здоровое ксенофобское общество. Здоровее не бывает.

— Вы серьезно утверждаете, что ксенофобия стала нормой в стране?

— Хорошо это сказал в свое время замечательный Владимир Лифшиц: «Стали матрицами газет наши безропотные мозги». Мы растим ксенофобию, холим ее, лелеем благодаря нашему судопроизводству и нашим СМИ.

Повторюсь, у нас в стране внушаемое сознание. Нельзя вот так безропотно идти навстречу смерти — ксенофобия приводит и к экономическому коллапсу, я уже не говорю о моральном. В крайней ее стадии людям приходит конец.